19 фев2018
ПОЭТИЧЕСКИЙ ЧАС
Интересное и очень сильное по эмоциям мероприятие прошло на минувшей неделе в комплексном центре социального обслуживания населения. Участники группы здоровья, после обязательной зарядки по методике Норбекова, предложили вспомнить кадыйского самородка – поэта Григория Куваева, известного кадыйчанам человека, замечательного специалиста по ветеринарии. Вдова поэта Галина Валентиновна захватила с собой на встречу местные газеты разных лет, где публиковались стихи мужа, опубликованные его прозаические статьи, глубокое по силе чувств посвящение матери, публикации о нем в «Родном крае», областных изданиях, тетради, в которых он записывал собственноручно свои строки.
Ну, а поскольку неделя была масленичная, решили устроить чаепитие с блинами, напекли блинов разных размеров (у кого какая по объему сковорода), с вареньем, фаршированные. Застолье получилось хлебосольным, а беседа – задушевной.
Галина Валентиновна – человек застенчивый, а, рассказывая о муже, она раскрылась в новом качестве - искренностью и лиричностью. Они оба с мужем по специальности – ветеринары. Вырастили и воспитали двух замечательных сыновей. А творчество у Григория не оставляло душу, оно шло параллельно жизни, работе, судьбе.
Ну, а поскольку неделя была масленичная, решили устроить чаепитие с блинами, напекли блинов разных размеров (у кого какая по объему сковорода), с вареньем, фаршированные. Застолье получилось хлебосольным, а беседа – задушевной.
Галина Валентиновна – человек застенчивый, а, рассказывая о муже, она раскрылась в новом качестве - искренностью и лиричностью. Они оба с мужем по специальности – ветеринары. Вырастили и воспитали двух замечательных сыновей. А творчество у Григория не оставляло душу, оно шло параллельно жизни, работе, судьбе.
На встрече прозвучало много стихов Г. Куваева – из ранней лирики, из позднего периода, удивительно жизнелюбивые, искренние, пронзительные строки о любви.
***
Неожиданно вспомнил улицу
И старый родительский дом,
Как отец, приболев, грустно жмурился,
И как мать с ним смеялась потом.
Все вдруг вспомнил до боли явственно,
Словно рядом я, рядом с ним.
Эх, ты, время, время бесстрастное,
Разметало все в прах и в дым.
1981 г.
***
Начало всех начал – моя земля,
Где я рожден, где я счастливо рос,
Где в первый раз близ отчего крыла
Я слушал песни ласковых берез.
Где в первый раз близ огненной грозы
Я ощутил, как пламя холодно,
И в первый раз познал я вкус слезы,
И понял, как несчастье солоно.
Где в первый раз и Волга-колыбель
Меня качала в радуге-ладье,
Кружилась звонко звездная метель,
Суля удачу мне наперекор беде.
Где в первый раз… и первая любовь,
Девчонки милой лунные глаза,
И где однажды я покинул кров,
Когда вдали алели паруса.
Все в первый раз быть может потому,
Когда я вдалеке от отчего порога,
То мысленно всегда лечу к нему,
Туда всегда открытая дорога.
И верю: близко ль, далеко ли я -
Начало всех начал - моя земля.
Неожиданно вспомнил улицу
И старый родительский дом,
Как отец, приболев, грустно жмурился,
И как мать с ним смеялась потом.
Все вдруг вспомнил до боли явственно,
Словно рядом я, рядом с ним.
Эх, ты, время, время бесстрастное,
Разметало все в прах и в дым.
1981 г.
***
Начало всех начал – моя земля,
Где я рожден, где я счастливо рос,
Где в первый раз близ отчего крыла
Я слушал песни ласковых берез.
Где в первый раз близ огненной грозы
Я ощутил, как пламя холодно,
И в первый раз познал я вкус слезы,
И понял, как несчастье солоно.
Где в первый раз и Волга-колыбель
Меня качала в радуге-ладье,
Кружилась звонко звездная метель,
Суля удачу мне наперекор беде.
Где в первый раз… и первая любовь,
Девчонки милой лунные глаза,
И где однажды я покинул кров,
Когда вдали алели паруса.
Все в первый раз быть может потому,
Когда я вдалеке от отчего порога,
То мысленно всегда лечу к нему,
Туда всегда открытая дорога.
И верю: близко ль, далеко ли я -
Начало всех начал - моя земля.
***
И умер я, легко и просто, как будто не жил на земли.
И вот до ближнего погоста меня с молитвой понесли.
И шли, и шли за гробом люди, деля со мной мою печаль,
И утешали: все там будем, и сокрушались: ах, как жаль!
И повторяли: эх, несчастный, и что пред богом все равны.
Но как-то страшно безучастно я видел все со стороны.
И все мои земные чувства остались где-то далеко.
И стало вдруг светло и грустно, и так легко, легко, легко…
Как будто в воздухе парил я, как будто я смотрел кино.
И в этой странной эйфории мне все равно.
Я всех прощал легко и скромно, забыв, где друг и где враги.
И слышал я, как поголовно и мне прощали все долги.
Ах, как же все меня любили на бренных тропах бытия.
Но где же, черт возьми, вы были, пока еще не умер я…
И умер я, легко и просто, как будто не жил на земли.
И вот до ближнего погоста меня с молитвой понесли.
И шли, и шли за гробом люди, деля со мной мою печаль,
И утешали: все там будем, и сокрушались: ах, как жаль!
И повторяли: эх, несчастный, и что пред богом все равны.
Но как-то страшно безучастно я видел все со стороны.
И все мои земные чувства остались где-то далеко.
И стало вдруг светло и грустно, и так легко, легко, легко…
Как будто в воздухе парил я, как будто я смотрел кино.
И в этой странной эйфории мне все равно.
Я всех прощал легко и скромно, забыв, где друг и где враги.
И слышал я, как поголовно и мне прощали все долги.
Ах, как же все меня любили на бренных тропах бытия.
Но где же, черт возьми, вы были, пока еще не умер я…